Средь заоблачных высот горных вершин, подернутых синеватой дымкой, на краю крутого обрыва нависшей над пропастью скалы стоит застывшая фигура. Кристальный воздух раскрывает в глубинах своих сонм утесов, долин и вечных снегов, сплетающихся в общий причудливый узор, постепенно тающий вдали и как бы расплывающийся в блеклых тонах воздуха.

Вечер: солнце еще золотит ледники на вершинах розовым светом. Но внизу мрак уже начал сгущаться, и глубокие долины уже зияют черной бездной. Тишина стоит совершенная. Ни один звук, ни одно движение не нарушают безмолвие далей. Странен вид человека, стоящего над пропастью. Он одет в шутовской наряд, но время заставило поблекнуть его когда-то яркие краски и обратило его в землистый красновато-желтый саван. На голове его надет дурацкий колпак; он смотрит не на обрыв, где ему неминуемо грозит гибель, а куда-то в сторону, где ничего не видно. Он не замечает крокодила с открытой пастью, притаившегося за обрывом, не обращает внимания на истерзанность своего платья, еще вдобавок раздираемого псом, следующим за ним по пятам. В правой руке безумного красуется прочный жезл, на который он не опирается, и которым даже не пользуется, чтобы отогнать собаку. Левой рукой безумный придерживает скипетр, на котором за его плечами подвешен значительных размеров куль.

У ног его лежит повергнутый во прах обелиск, но он его не замечает.